Повелитель теней. Том 2 [СИ] - А. Никл

за моей спиной разгорелась настоящая битва. Лысая билась как загнанный в угол зверь. Она уже вырубила четырёх преподавателей и дралась один на один с директором. Сильнейшие воздушные потоки сметали всё на своём пути, под потолком сверкали молнии. Две стихии — воздух и огонь — сошлись в смертельном бою. Лысая не щадила своего возлюбленного — воздушные лезвия изрезали тело и лицо Виктора Викторовича, паркет у его ног покраснел от крови. На секунду я подумал, что он проиграет, но потом осознал — директор сражается вполовину силы. Щадит Лысую? Не хочет её убивать?

Но ей не нужна была пощада — она жаждала смерти, и неважно, своей или чужой. Её атаки становились всё сильнее, страшнее и смертоноснее, и очень скоро до Виктора Викторовича дошло, что Лысая не сдастся. Громыхнул гром, вокруг директора вспыхнули молнии — но в этот раз не погасли. Они загорелись ярче и замигали, словно лампа накаливания. В воздухе запахло озоном. Ни одно заклинание больше не достигло Виктора Викторовича — стена из молний останавливала любые атаки. А потом он просто взмахнул рукой, и в Лысую ударила огромная молния. От яркой вспышки я на секунду ослеп. Прогремел взрыв, и Лысая рухнула на пол как подкошенная.

Я стянул с себя футболку, перемотал её раненую ладонь и криво усмехнулся:

— И нет истории печальнее на свете, чем о Ромео и Джульетте…

— Не паясничай, — прервал меня директор. — Как ты узнал, что в этом замешана Алина Юрьевна?

— Неважно — как, — я улыбнулся. — А важно — что ещё я узнал.

— И что же ещё ты узнал? — ледяным голосом поинтересовался он.

— Что вы фактически обменяли студентку Академии на свою сестру. Отдали Психотроникам на опыты, как лабораторную крысу. Воспользовались тем, что официально у неё нет близких родственников, — я с намёком выделил слово «официально». — Но даже не знаю, что сказал бы её высокопоставленный отец, если бы узнал, что всё это вы сделали не по призванию своей бюрократической души, а…

— Что ты хочешь?

— Неважно, что хочу я. Важно — что хотите вы.

— Ломоносов, ты издеваешься? — директор вздохнул, опустился на чудом уцелевший стул и набросил медицинский Стазис на своих коллег, которые валялись без сознания. — Выкладывай.

— В комнате Алины Юрьевной вы найдёте все доказательства. В том числе тюбик с отравленной губной помадой, — я скрестил руки на груди. Виктор Викторович заметно напрягся при упоминании помады. — Да уж, вы найдёте всё. Кроме противоядия. А мне очень сложно будет найти причину молчать и поделиться с вами этим самым противоядием.

— Наглый шантаж? — устало хмыкнул директор. — Юноша, ты уверен, что способен хладнокровно наблюдать, как я буду умирать, и ничего не делать?

— Из-за вас моя подруга едва не сгинула у Психотроников. А вы ведь прекрасно знали, что они делают рабов из оракулов, верно? Её здоровье ухудшилось из-за проклятых препаратов, а потом она ещё и подорвалась в вашей машине. Так что… Ответьте сами, должен ли я спустить всё на тормозах? Должен ли я устыдиться шантажа? — я прищурился и с издёвкой протянул: — Неважно, способен ли я наблюдать, как вы умираете. Важно — долго ли протянет ваша сестра, если вы умрёте.

Мы встретились взглядами. Виктор Викторович пристально всмотрелся в моё лицо, словно что-то искал, и в конце концов произнёс с вопросительной интонацией:

— Твои условия?

— Всего два, но подкреплённых нерушимой клятвой на крови. У меня как раз всё готово, — я помахал порезанной ладонью. — Во-первых, вы предоставите князю Пожарскому всю информацию, которая у вас есть о Психотрониках и оракулах. О том, как скрыть этот дар и как его раскрыть. О том, как его использует государство. Вы будете держать связь с князем Пожарским и помогать ему. А во-вторых, я возьму с вас долг жизни, который вы вернёте по моему требованию.

— Хорошо, — он встал, пошёл к окровавленному канцелярскому ножу, взял его и вернулся ко мне. — Давай побыстрее с этим закончим. Мне ещё разбираться с полицией.

Спустя несколько минут я покинул ректорат и направился в свою комнату. Последние дни выдались напряжёнными, самое время — хорошо отдохнуть. Но я не успел даже дойти до общежития — мои размышления прервал телефонный звонок. На экране высветилось: «Григорий, Квартал». Подрядчик, которого я нанял, чтобы построить особняк на берегу озера в Северных Гребешках. Да чтоб меня Изнанка сожрала! Чуть меньше недели осталось до оговоренного срока — либо я расплачусь за особняк, либо строительные работы закончатся.

— Здравствуй, Григорий, — поздоровался я.

— Привет, Марк, — тот неловко откашлялся и сказал: — Звоню, чтобы узнать, не забыл ли ты о нас. Работу не приезжаешь проверять, деньги не платишь. Испарился. Нам вообще на тебя рассчитывать или закругляться?

— Рассчитывай, рассчитывай. Пропал, потому что дел было очень много, извини. А остаток суммы переведу тебе в конце недели. Раньше не получится, потратился.

Мы перекинулись ещё парой слов, и я положил трубку. Ну что же… Придётся прибегнуть к проверенному способу — снова выступить на Арене. Только на этот раз не Московской, а Краснодарской.

* * *

Несколько часов спустя, Краснодарский особняк князя Голицына.

Служанка робко постучала в кабинет князя Голицына и, услышав громкое «Войдите», повернула дверную ручку и шагнула внутрь. В комнате горел приглушённый свет, князь лежал на диване, а полуобнажённая девушка массировала ему ноги.

— Вам письмо, — смущённо произнесла служанка, протянула князю конверт и поспешила выйти.

— Гм, что это у нас? — расслабленно пробормотал Голицын и вытащил из конверта исписанный лист бумаги. — О, Познанский, наконец, соизволил прислать доклад? Опять ничего полезного? Гм…

Князь вчитался в письмо, и с каждой строчкой его глаза расширялись всё сильнее и сильнее.

' …Ломоносов растрепал всем друзьям, что собирается повторить свою московскую авантюру и выйти на Арену. Конечно, мне и тем двоим кретинам (Кошкину вроде как исключили из Академии) он рассказал это всё по большому секрету и просил никому-никому не проболтаться. Особой тайны в этом нет, ведь Ломоносов сказал, что скоро об этом узнает весь Краснодар, чтобы на этот бой пришло много-много народа. Тайна в другом — он собирается поставить на свою победу все свои деньги. Говорит, что займёт у своего дяди из Берлина, князя Прусского, крупную сумму. Это тоже большой секрет.

Также краем уха я подслушал телефонный разговор, в котором Ломоносов согласился дать князю Прусскому в качестве залога всё имущество Рода. Бой должен состояться через пять дней, его соперником станет Номер Пятьдесят Семь, сражение без магии.

Господин! Прошу вас обратить внимание, что я очень рискую, когда пишу это. Ломоносов несколько раз повторил, что об этом семейном займе никому, кроме нас, не рассказывал. Пожалуйста, как только вы воспользуетесь этой информацией, как только окончательно уничтожите Ломоносова — прошу! заберите меня из Академии к вам в услужение. Обещаю, я стану вашим самым преданным слугой и самым верным вассалом. Род Познанских умирает, и я готов сделать всё для его выживания. Мне больше некуда обратиться. Пусть я не видел вашего лица и не слышал вашего имени, одно известно мне точно — вы моя последняя надежда.

Геннадий Познанский'.

Голицын растянул губы в ликующей улыбке. Ломоносов загнал себя в угол. Он либо не знает, что ещё не имеет права распоряжаться имуществом Рода, либо решил надурить князя Прусского. Но в любом случае это позволит взять реванш после провала Псевдо-Ярослава. Если Ломоносов проиграет, то Голицыну не составит труда доказать его никчёмность и через суд добраться до Родового особняка Ломоносовых. А если Ломоносов выиграет… Голицын негромко рассмеялся и набрал номер своего пиарщика. Он знал Пятьдесят Седьмого, одно время только на него и ставил. В голове князя складывался план. Если Ломоносов выиграет, то его осудит вся Российская Империя. О да! Хоть так, хоть эдак — это будет сокрушительный удар по репутации гадкого мальчишки!

Благодаря крошечной лазейке в законах Российской Империи и своей покойной жене — двоюродной сестры бабки племянницы матери последнего Ломоносова — Голицын уничтожит Марка Ломоносова. Сперва докажет, что тот — никчёмный транжира и болван, а потом предложит себя